Латинская Америка в современных международных отношениях
А.В.Торкунов
90-е годы для Латинской Америки стали десятилетием качественных сдвигов в политической и экономической области, существенно повлиявших на международную деятельность государств этого региона. Преодолев последствия «потерянного для развития десятилетия» - 80-х годов, большинство стран региона вступило в полосу экономического роста. И если общерегиональный усредненный показатель прироста ВВП по региону составлял в год около 2%, то у ведущих государств - Мексики, Чили, Аргентины, Бразилии - он ежегодно как минимум вдвое превышал этот показатель.
Столь впечатляющий экономический успех был достигнут благодаря структурным преобразованиям, осуществленным большинством стран региона в первой половине десятилетия. В их основе лежали меры по открытию экономики: либерализация торгового режима, приватизация, оздоровление финансовой системы. В эти же годы был осуществлен переход к активной внешнеторговой политике. В 1990-1996 гг. темпы роста внешней торговли ведущих государств региона были одними из самых высоких в мире. В эти же годы был принят целый ряд мер по созданию благоприятного инвестиционного климата. Приток иностранного капитала в Латинскую Америку к середине десятилетия в среднем ежегодно составлял около 50 млрд. долл.
Разразившийся в конце десятилетия «азиатский» финансовый кризис, продолжением которого явился обвал «пирамиды ГКО» в России, не обошел и Латинскую Америку, также относящуюся к так называемым восходящим рынкам мировой экономики. С особой силой он поразил Бразилию, где в 1998 г. произошел стремительный отток средств иностранных инвесторов с фондового рынка. Отчетливо обозначились негативные последствия кризиса и для других стран, и прежде всего для главных экономических партнеров этой «региональной супердержавы». В целом в 1998 г. темпы экономического роста в регионе сократились по сравнению с 1997 г. более чем вдвое (до 2,3 %). Тем не менее финансовый кризис не мог полностью перечеркнуть результаты впечатляющего рывка, совершенного в 90-е годы.
Заметные перемены произошли и в области социально-политического развития. Начавшийся еще в середине прошлого десятилетия процесс демократизации и перехода к гражданской форме правления в 90-е годы привел к стабилизации конституционных режимов представительной демократии практически во всех странах региона, за исключением Кубы.
Среди определяющих черт международных отношений в Западном полушарии, безусловно, в первую очередь следует выделить резкую активизацию интеграционных процессов. Мощный импульс им придала «Инициатива для Америк», провозглашенная президентом США Дж. Бушем в 1990 г. Она предусматривает создание единого экономического пространства от Аляски до Огненной Земли. «Инициатива для Америк» уже в начале десятилетия существенно динамизировала отношения США с латиноамериканскими странами. Всего за один лишь 1991 г. Соединенные Штаты заключили рамочные соглашения о переходе к свободной торговле практически со всеми уже существовавшими субрегиональными объединениями - Карибским общим рынком (КАРИКОМ), Системой Центральноамериканской интеграции (СЦАИ), Андским пактом, Общим рынком стран Южного конуса (МЕРКОСУР). С Мексикой с 1991 г. Соединенные Штаты и Канада вступили в переговорный процесс по вопросу создания Североамериканской зоны свободной торговли (НАФТА).
Столь резко возросший интерес США к латиноамериканскому региону в начале десятилетия был обусловлен следующими факторами. После окончания холодной войны более очевидным стало формирование двух мощных экономических мегаблоков - в Западной Европе и в АТР, в ближайшие десятилетия способных превратиться в главные структурные звенья нового миропорядка. Это не вписывалось в выдвинутую Соединенными Штатами после распада СССР концепцию однополюсного мира. На фоне интенсивного формирования новых полюсов экономической и политической мощи более отчетливо обозначились нарастающие трудности американской экономики, постепенное снижение веса США в мировой торговле и финансах. В этом отношении формирование североамериканского рынка могло придать новое дыхание американской экономике, открыть доступ к дешевой рабочей силе и природным ресурсам соседних Мексики и Канады.
Существенным обстоятельством, стимулировавшим «Инициативу для Америк», стал объективный процесс растущей взаимозависимости между США и остальной частью региона. Значительные сдвиги в этом отношении произошли в 80-х годах. Соединенные Штаты, пожалуй, впервые реально ощутили на себе последствия финансово-экономического кризиса в Латинской Америке, выразившегося в потере сотен тысяч рабочих мест из-за снижения объемов торговли, в неконтролируемом потоке нелегальной миграции с юга. Источником мощной миграционной волны, захлестнувшей США, стал центральноамериканский конфликт.
В целом латиноамериканская диаспора в США к концу 90-х годов превысила 20 млн. человек. Рост доли испаноязычных американцев в общей численности населения США, как отмечают специалисты, стал самым драматичным демографическим явлением в американской истории XX в. Уже к 2005 г., по некоторым оценкам, испаноязычная община опередит афроамериканцев и станет самым крупным этническим меньшинством в Соединенных Штатах. При этом политическое влияние таких сегментов диаспоры, как насчитывающие почти 6 млн. выходцы из Мексики - «чиканос» или более чем миллионная кубино-американская община, в 90-е годы существенно возросло.
Другим фактором возросшей взаимозависимости «двух Америк» стал комплекс проблем наркобизнеса и наркотрафика. В Западном полушарии находятся самый крупный в мире потребитель наркотиков - США и самые крупные в мире производители - Колумбия, Перу, Боливия и Мексика. К началу десятилетия борьба с наркотрафиком была объявлена Соединенными Штатами в качестве одной из приоритетных проблем национальной безопасности, непосредственно связанной с «будущим американской нации».
Возросшая взаимозависимость Севера и Юга Западного полушария особенно контрастно проявилась в американо-мексиканских отношениях. Присоединение Мексики к НАФТА было подготовлено десятилетиями «молчаливой» интеграции, в результате которой сформировался сложный комплекс двусторонних отношений. Его составляющими являлись и проблемы общей границы протяженностью 3 тыс. км, масштабные внешнеторговые связи (объем взаимной торговли на начало десятилетия достиг 60 млрд. долл.), присутствие в США 6-миллионной мексиканской общины, нелегальная иммиграция 1 млн. человек в год, усилившаяся экологическая взаимозависимость, а также проблемы наркотрафика.
Переговорный процесс, связанный с присоединением Мексики к НАФТА, завершился в 1993 г. Отметим, что само по себе это означало начало гигантского исторического эксперимента по интеграции двух высокоразвитых государств - членов «большой семерки» - США и Канады и развивающейся Мексики.
Первая половина 90-х годов была временем «интеграционной эйфории», охватившей весь континент. Вслед за Мексикой, «уходящей на Север», практически все страны региона выстроились в своеобразную очередь, стремясь присоединиться к НАФТА. Более того, налицо было и обострение соперничества между различными группами стран за первенство в присоединении к североамериканскому интеграционному полюсу. Напомним в этой связи, что конкуренция в борьбе за привилегированный статус отношений с центром межамериканской системы – США – традиционная черта латиноамериканской дипломатии, всегда весьма причудливо переплетавшаяся с другой - стремлением выступать единым фронтом в диалоге с Вашингтоном.
В целом первую половину 90-х годов можно было бы охарактеризовать как этап сближения «двух Америк», гармонизации межамериканских отношений, наивысшей точкой которого стала встреча глав 34 государств Западного полушария 10-13 декабря 1994 г. в Майами. Однако уже при подготовке саммита проявились разные подходы к его задачам. Соединенные Штаты, по существу, лишь начавшие по-настоящему «переваривать» НАФТА, стремились замкнуть тематику встречи на традиционных постулатах политики администрации Б. Клинтона: защите демократических институтов и прав человека, поддержке конституционного строя, борьбе с терроризмом и наркотрафиком. Обсуждать проблему включения в НАФТА новых членов, среди которых в первую очередь фигурировала Чили, Вашингтон, прежде всего из-за отсутствия консенсуса внутри правящих элит, явно не стремился.
Латиноамериканские государства, как отмечал руководитель влиятельной неправительственной организации «Межамериканский диалог» П. Хаким, ожидали от саммита, в первую очередь, ответа на конкретный вопрос: как США планируют расширение зоны свободной торговли? В преддверии встречи в верхах латиноамериканская коалиционная дипломатия работала на полных оборотах. В результате вопрос о континентальной зоне свободной торговли был включен в повестку дня и привлек особое внимание. В принятой на встрече в верхах «Декларации принципов партнерства во имя развития и процветания: демократия, свободная торговля и развитие на Американском континенте» и в прилагавшемся Плане действий, состоящем из 100 пунктов, было провозглашено создание к 2005 г. Панамериканской зоны свободной торговли.
На встрече президентов Америк был принят и ряд других решений. В Майами было провозглашено начало «полномасштабного наступления на коррупцию» и всестороннее противодействие наркобизнесу и наркотрафику. Напомним в этой связи, что в 80-е годы страны полушария накопили немалый опыт многостороннего сотрудничества в силовом противодействии наркокартелям[1] . Результаты, правда, оказались далекими от ожидаемых. Более того, практикуемая США еще с конца 80-х годов ежегодная сертификация стран мира по эффективности их борьбы с наркотрафиком неизменно вызывала резко негативную реакцию подавляющего большинства стран региона.
Однако в целом первая половина 90-х годов характеризовалась очевидным преобладанием центростремительной тенденции в межамериканских отношениях. Казалось бы, оправдывались ожидания, что после окончания холодной войны Соединенные Штаты наконец повернутся лицом к Латинской Америке и приступят к решению задач, которые впервые были сформулированы тридцать лет назад «командой» Дж. Кеннеди в рамках программы «Союз ради прогресса». С эйфорией, вызванной ожиданием скорой интеграции с Севером полушария, была связана относительно спокойная реакция большинства стран региона на шаги Соединенных Штатов по строительству «однополярного миропорядка», тем более что Латинская Америка как бы оказывалась в выгодной близости к этому полюсу. Это, в свою очередь, привело к определенному ограничению внешнеполитической активности, особенно в начале 90-х годов, рамками Западного полушария.
Однако уже вскоре после саммита в Майами повышенные ожидания стали уступать место значительно более прагматичным оценкам и будущего континентальной зоны свободной торговли, и формирующегося миропорядка в целом. В первую очередь это было связано с событиями в Мексике. Вслед за восстанием в штате Чияпас (декабрь 1993 г.) последовали коллапс фондового рынка и падение до этого столь впечатляюще устойчивого мексиканского песо (декабрь 1994 г.). Безусловно, между присоединением Мексики к Североамериканской зоне свободной торговли и вступлением этой некогда стабильной страны в полосу политической и экономической нестабильности нет прямой связи. Скорее, это было результатом все более углублявшихся противоречий мексиканского общества. Но форсированная интеграция с Севером вполне могла сыграть роль своеобразного катализатора.
Финансовый кризис в Мексике, разразившийся спустя несколько дней после завершения саммита в Майами, вынудил Вашингтон вновь «вытаскивать» Мексику, как это уже было в начале 80-х годов. Слишком многое было поставлено на карту в плане будущего Североамериканской зоны свободной торговли. Следует также иметь в виду, что стабильность в Мексике - традиционный компонент национальной безопасности США. На этот раз стабилизация финансового положения в этой стране обошлась почти в 50 млрд. долл[2] .
В целом к середине десятилетия все более проблематичным становилось и расширение НАФТА. Конгресс США, по сути, заблокировал вступление в эту организацию Чили, вопрос о чем казался практически решенным еще в 1994 г.
В то время как североамериканский интеграционный проект сталкивался с немалыми внутренними трудностями, все более заметную роль в международных отношениях начинало играть другое интеграционное объединение - Общий рынок стран южного конуса (МЕРКОСУР), объединивший двух южноамериканских гигантов - Бразилию и Аргентину, а также соседние Парагвай и Уругвай. Договор о создании объединения был подписан в марте 1991 г. в г. Асунсьон (Парагвай).
Если в начале десятилетия в отношении будущего этого объединения среди специалистов преобладали в основном скептические настроения, связанные как с неудачами предшествующих попыток, так и с тем, что в тот период речь шла об интеграции «больных», инфляционных экономик, то уже к середине 90-х годов ситуация выглядела совершенно иначе. МЕРКОСУР превратился в наиболее динамично развивающийся интеграционный блок Западного полушария, охватывающий почти 60% территории Латинской Америки, 46% ее населения и около 50% ВВП.
Это подтверждается не только впечатляющим ростом внутризональной торговли: в 1990-1995 гг. товарооборот возрос в четыре раза, в том числе объем взаимных поставок между Бразилией и Аргентиной возрос с 2 до 10 млрд. долл. МЕРКОСУР во второй половине 90-х годов превратился в больший, чем НАФТА, полюс притяжения для других государств региона. В 1996 г. ассоциированным членом объединения стала Чили - одно из наиболее развитых государств региона. Присоединение этого государства с геостратегической точки зрения как бы открывает объединению ворота в Тихоокеанский регион.
В том же 1996 г. к МЕРКОСУР присоединилась Боливия. Начался переговорный процесс по вопросу ассоциации между МЕРКОСУР и Андским сообществом наций, в которое входят Венесуэла, Колумбия, Эквадор, Перу и Боливия.
Ко второй половине 90-х годов МЕРКОСУР превратился в четвертый по экономическому потенциалу интеграционный блок, по объему ВВП (около 1 трлн. долл.) сравнявшийся со странами АСЕАН. При этом налицо была резкая активизация внерегиональных связей. 15 декабря 1995 г. в Мадриде было подписано соглашение о сотрудничестве между МЕРКОСУР и Европейским союзом. Это отражало заметно возросший интерес западноевропейских стран к открывающимся перспективным латиноамериканским рынкам, а также стремление в рамках стратегического партнерства с южноамериканскими гигантами расширить свои внешнеполитические возможности. Такое партнерство не только в целом способствовало наращиванию переговорного потенциала стран - членов МЕРКОСУР, но и существенно укрепляло их позиции в диалоге с Соединенными Штатами, который складывался в середине десятилетия весьма непросто.
По сути, в середине десятилетия столкнулись два подхода к созданию общеконтинентальной зоны свободной торговли. Соединенные Штаты и Канада настаивали на отдельном обсуждении вопроса о присоединении к НАФТА каждого из новых членов, в то время как страны МЕРКОСУР выступали за межблоковый характер переговоров и последующего объединения.
Более того, рост влияния МЕРКОСУР, к которому во второй половине 90-х годов перешла «интеграционная» инициатива, вызывал растущую настороженность Соединенных Штатов. В частности, в политике США вновь стали просматриваться черты традиционного подхода: стремление разобщить страны региона и иметь с ними дело один на один. Это дало основания президенту Парагвая X. Карлосу Васмоси в одном из своих выступлений обвинить Соединенные Штаты в прямом вмешательстве в процесс интеграции стран южного конуса. Как представляется, в этом же контексте следует рассматривать и заявление госсекретаря США М. Олбрайт о том, что Аргентина является стратегическим союзником Вашингтона за пределами НАТО.
В апреле 1998 г. в Сантьяго де Чили состоялся второй саммит президентов Америк, который по идее должен был окончательно определить схему и график создания общеконтинентальной зоны свободной торговли, а главное - устранить возникшие противоречия между двумя группировками и их лидерами - Соединенными Штатами и Бразилией. Это удалось сделать лишь отчасти. В итоговых документах встречи в верхах в основном нашли отражение общие установки, сводившиеся к подтверждению решимости создать к 2005 г. единое интеграционное пространство в Западном полушарии. Это не исключало и другого сценария - своеобразного раздела полушария на два мегаблока. В результате НАФТА постепенно поглотила бы вслед за-Мексикой Центральную Америку и Карибский бассейн, а южно-американские страны консолидировались бы вокруг МЕРКОСУР.
Для середины 90-х годов характерно выдвижение на первый план еще одного «чисто латиноамериканского» объединения, в которое входят не только страны - члены МЕРКОСУР, но и практически все ведущие страны Латино-Карибской Америки.
Речь идет о Группе Рио[3] - механизме политических консультаций и коллективной дипломатии стран региона. Став своеобразным преемником Контадорской группы, в 80-е годы внесшей весомый вклад в урегулирование конфликта в Центральной Америке, Группа Рио институционализировалась в 1986 г. и впоследствии становилась все более влиятельным действующим участником международных отношений в Западном полушарии.
О характере ее деятельности наглядно свидетельствует содержание одиннадцатой по счету встречи президентов стран-членов в г. Асунсьон в сентябре 1997 г., которая стала этапной. В основном документе - «Декларации Асунсьона о суверенитете и юридическом равенстве государств» были сформулированы общие принципы формирования нового, справедливого миропорядка, отмечена верность демократическим ценностям, уважению прав человека, которое должно распространяться и на мигрантов. Упоминание прав последних было отнюдь не случайно. Соединенные Штаты в середине десятилетия приняли ряд жестких мер по ограничению прав нелегальных мигрантов, большую часть которых составляют выходцы из Мексики и других стран региона.
Особое внимание было уделено и таким вопросам, как незаконная торговля оружием и борьба с наркотрафиком. В этой связи ряд президентов поставили вопрос об адаптации к новым условиям Межамериканского договора о взаимной помощи, подписанного еще в 1947 г. и затем неоднократно частично пересматривавшегося. В частности, отмечалось, что он должен предусматривать процесс ограничения и контроля над обычными вооружениями и разработку мер доверия в этой области.
Отдельные декларации были выработаны по проблемам защиты демократии и «односторонним мерам». Обе они заслуживают особого внимания. В первом случае речь идет о дальнейшем развитии сформулированной еще в начале десятилетия идее создания системы «коллективной безопасности демократии». В принятой в Асунсьоне декларации отмечается, что свержение законно избранного правительства либо нарушение демократических процедур в одной из стран - членов Группы Рио должно рассматриваться как угроза демократии в других странах-членах и вести к коллективным санкциям.
Привлекает внимание и подтекст декларации, свидетельствующий об осуждении «односторонних мер». Хотя в ней прямо и не упоминаются Соединенные Штаты, по сути, речь идет о практике политических и торгово-экономических санкций, к которой в 90-е годы США все чаще стали прибегать в отношениях с другими странами. В этой связи следует подчеркнуть, что окончание холодной войны, хотя и ослабило мотивацию интервенционизма США в регионе, отнюдь его не исключило, тем более что концепция однополюсного мира предполагала такую практику. Традиции вмешательства и манипулирования интересами более слабых партнеров закладывались в США еще в начале XX в. и в известном смысле стали частью их современной политической культуры, как на уровне массового сознания, так и государственной политики. Это порождало и будет в обозримой перспективе порождать стремление латиноамериканских государств совместными усилиями воспрепятствовать рецидивам вмешательства и силового давления со стороны Соединенных Штатов.
В упомянутой декларации в качестве меры, не совместимой с провозглашенными на саммите в Майами принципами межамериканских отношений, обозначен в первую очередь принятый в СИТА 12 марта 1996 г. закон Хелмса-Бертона, существенно ужесточающий торгово-экономическую блокаду Кубы и предусматривающий санкции в отношении тех иностранных компаний, которые сотрудничают с этой страной. В этой связи следует отметить, что Группа Рио уже в мае 1996г. выступила с резким осуждением закона и приняла решение обратиться в этой связи в Международный Суд в Гааге. В июне того же года на XXVI чрезвычайной сессии Генеральной ассамблеи ОАГ в Панаме по инициативе Группы Рио была принята резолюция, осудившая эту акцию Вашингтона и рекомендовавшая Межамериканскому юридическому комитету дать ей правовую оценку.
При этом деятельность Группы Рио не ограничивалась лишь рамками Западного полушария, а по сути охватывала весь спектр актуальных международных проблем. Так, на саммите в Асунсьоне обсуждалась проблема реформы ООН и, в частности, расширения числа постоянных членов Совета Безопасности (СБ). Страны-участницы подчеркнули необходимость предоставления Латинской Америке одного-двух мест постоянных членов СБ. Вместе с тем в Асунсьоне не удалось определить, какое государство конкретно будет представлять регион в этом качестве.
В данном случае сказалось достаточно настороженное отношение большинства латиноамериканских стран к претензиям Бразилии на место постоянного члена СБ. Напомним в этой связи уходящее своими корнями еще в довоенные годы традиционное соперничество Аргентины и Бразилии за лидерство в регионе и представление его интересов в международных организациях.
На встрече в верхах в Панаме (сентябрь 1998 г.) президенты 12 латиноамериканских государств вновь вернулись к теме односторонних санкций и практике экстерриториальности национального законодательства. В «Декларации Панамы» закон Хелмса-Бертона был охарактеризован как «противоречащий общепринятым правовым нормам и принципам международного сосуществования». Как грубое нарушение суверенитета, противоречащее принципам невмешательства, была охарактеризована ими и «Операция Касабланка» - комплекс карательных действий, предпринятых США на территории Мексики и ряда других стран по выявлению банковской сети по отмыванию денег наркомафией в 1996 - 1998 гг. Не отрицая необходимости борьбы с наркотрафиком, участники встречи отмечали императивный характер многосторонних усилий в этой области.
Следует отметить и внерегиональные связи Группы Рио, в частности регулярные встречи министров иностранных дел стран-членов с представителями Европейского союза. Так, на встрече в феврале 1998 г. было принято решение о проведении в июне 1999 г. в Рио-де-Жанейро первой встречи глав государств и правительств Группы Рио и Европейского союза, которая должна была поднять трансатлантический диалог на более высокую ступень.
В деятельности Группы Рио проявилась и еще одна весьма характерная черта. Испытывая мощный нажим со стороны администрации Б. Клинтона по вопросу о поддержке силовой акции НАТО против Югославии, представители Бразилии и Аргентины- на тот момент непостоянных членов Совета Безопасности ООН - проголосовали против предложенной Россией 30 марта 1999 г. резолюции, требовавшей прекращения бомбардировок и возобновления переговорного процесса. Тем не менее Группа Рио, где роль этих двух государств весьма существенна, спустя неделю выступила с совместным заявлением по Косово, в котором отметила, что НАТО действовала в обход ряда статей Устава ООН, и выразила озабоченность по поводу воздушных налетов. Этот эпизод наглядно показал, насколько увереннее чувствуют себя латиноамериканские государства, выступая совместно, чем оставаясь «один на один» с Соединенными Штатами.
Отмеченная выше тенденция к расширению сферы внешнеполитической активности латиноамериканских стран в середине 90-х годов нашла выражение в активизации связей с бывшими метрополиями - Испанией и Португалией. С 1991 г. стали проводиться ежегодные встречи глав государств и правительств стран Латинской Америки, Испании и Португалии. Их повестка постоянно расширялась, включая в себя практически весь спектр проблем современных международных отношений. В этом плане показательна шестая по счету встреча в верхах в ноябре 1996 г. в Сантьяго и Винья дель Map (Чили). Она прошла под флагом необходимости демократизации нового, постконфронтационного миропорядка. В заключительной декларации, в частности, было отмечено, что в условиях глобализации мирового развития, растущей взаимозависимости особое значение обретает приверженность государств к демократическим ценностям.
Ибероамериканское взаимодействие не сводилось лишь к политическому диалогу. На предшествовавшем пятом саммите в Барилоче (Аргентина, 1995 г.) страны сообщества учредили постоянную систему сотрудничества, нацеленного на осуществление совместных программ в области науки и техники, образования, проблем мегаполисов, поддержки индейских народностей и др.
Особенностью ибероамериканских форумов стало участие в них Кубы. Это существенно расширило сферу диалога с Ф. Кастро, в частности, по вопросам «реинтеграции» Кубы с Латинской Америкой после окончания холодной войны. Одновременно в рамках встреч на высшем уровне рядом государств ставился вопрос о необходимости политической либерализации на острове. Вместе с тем на ибероамериканских саммитах неоднократно принимались достаточно резкие по форме резолюции, осуждающие ужесточение Соединенными Штатами торгово-экономических санкций против Кубы.
На очередной встрече в верхах в г. Порто (Португалия, октябрь 1998 г.) президенты ибероамериканских стран приняли специальное обращение к «большой семерке», а также к международным финансовым организациям взять на себя часть ответственности за финансово-экономический кризис в Латинской Америке и обеспечить «прозрачность» механизмов глобального финансового регулирования. Участники совещания вновь высказались против практики дискриминационных мер, и в первую очередь Закона Хелмса-Бертона. Там же, в Порто, Гавана была официально провозглашена в качестве места проведения ибероамериканского саммита в 1999 г.
На встрече в Порто произошло еще одно знаменательное событие. Президент Перу А. Фухимори и президент Эквадора X. Мауад официально провозгласили завершение длившегося более полувека территориального спора между двумя странами по поводу прохождения границы на участке протяженностью в почти 100 км. Напомним в этой связи, что перуано-эквадорский спор, возникший после передела границы в результате войны между двумя государствами в 1941 г., на протяжении всей второй половины XX в. неоднократно приводил к вооруженным конфликтам между двумя странами и не без оснований считался одним их самых трудноразрешимых в регионе.
Относительно новым направлением внешнеполитической активности ведущих государств континента стал Азиатско-тихоокеанский регион (АТР). Если в предшествовавшие десятилетия деятельность латиноамериканских стран в этом регионе в основном сводилась к борьбе за прекращение Францией ядерных испытаний в Южной части Тихого океана, а также защите рыболовных ресурсов своих прибрежных вод, то в 90-е годы на первый план вышло стремление подключиться к новому интеграционному полюсу, формирующемуся в АТР. Своеобразным признанием растущего влияния ведущих латиноамериканских государств в мировой политике в целом и расширения их связей со странами региона стал прием Мексики и Чили в качестве полноправных членов в Ассоциацию азиатско-тихоокеанского экономического сотрудничества (АТЭС). В 1997 г. в эту организацию была принята Перу. Напомним, что АТЭС в последние годы превратилась в орган, координирующий создание в АТР открытой многосторонней системы свободной торговли и инвестиций.
С начала 90-х годов происходило становление российско-латиноамериканских отношений. В первые годы оно носило достаточно противоречивый характер. Провозглашенный в тот период курс на «стратегическое партнерство» с Соединенными Штатами, а также поспешный «уход с Кубы», выразившийся в свертывании экономических связей[4] , голосовании в 1992г. в ООН за резолюцию, осуждающую нарушение прав человека в этой стране, а также ряде других недружественных акций по отношению к своему бывшему союзнику, интерпретировались в регионе как утеря интереса России к Латинской Америке.
Однако были и объективные факторы, затруднявшие развитие отношений в те годы. К ним в первую очередь следует отнести выявившуюся разнонаправленность в целом схожих процессов внутренних реформ в России и ведущих государствах региона. В то время как Россия во многом в результате примененной в 1992г. «шоковой терапии» все глубже погружалась в беспрецедентный по масштабам социально-экономический кризис, такие государства, как Мексика, Бразилия, Аргентина, Чили, успешно проводили масштабную приватизацию, привлекали иностранный капитал. Более того, эти государства неоднократно ставились в пример России. Так, на встрече «большой семерки» в 1992 г. Дж. Буш предложил России «учиться» у Мексики. Все это порождало в регионе иллюзии не только быстрого присоединения к Северу, но и изменения весовых категорий в отношениях с Россией.
Отдельные внешнеполитические акции, предпринятые в те годы, - визит в страны региона вице-президента А. Руцкого (1992г.) и визит Председателя Федерального Собрания В. Шумейко (1994 г.) - не дали ощутимых результатов, так как по сути свелись к ознакомительным мероприятиям, а не к продвижению конкретных проектов сотрудничества.
И все же, несмотря на не слишком успешный старт и целый ряд факторов, объективно ограничивавших активное начало в политике России в этом регионе, у российско-латиноамериканских отношений уже к середине десятилетия обозначились перспективы, далеко выходящие за рамки протокольных связей.
Речь идет о значительно расширившейся общности стратегических целей и интересов России и ведущих государств Латинской Америки, вытекающей из того обстоятельства, что и Россия, и большинство стран региона оказались в одной переходной фазе развития и в долгосрочной перспективе решают однотипные задачи модернизации на основе формирования гражданского общества и рыночных реформ. Общие парадигмы развития создают принципиально иное поле для партнерства, тем более что исчез мощный идеологический барьер, существенно осложнявший отношения между сверхдержавой Востока и хрупкими демократиями Западного полушария.
Россия и такие латиноамериканские гиганты, как Бразилия, Аргентина, Мексика, приобрели сходные позиции в системе мирохозяйственных связей. Более того, по своему реальном весу в мировой экономике они оказались соизмеримыми величинами. Наряду с Китаем и Индией они составляют группу стран-гигантов, идущих вслед за «большой семеркой». Отсюда вытекают и общие вызовы безопасности, и, соответственно, новые возможности партнерства. Речь идет, в первую очередь, об опасности маргинализации в нарождающемся мире мегаблоков. В меньшей степени Мексика, а в большей - государства юга континента, так же как и Россия, оказываются в геостратегическом плане вне трех основных полюсов мирового развития - североамериканского, тихоокеанского и западноевропейского. Другой базисный фактор, расширяющий поле для партнерства, - общая незаинтересованность в однополюсном миропорядке и стремление к неконфронтационному сдерживанию гегемонистских устремлений в политике Соединенных Штатов. Государствами Латинской Америки в этой области накоплен большой опыт. Россия, как известно, в 90-е годы неоднократно испытывала на себе «силовые приемы» Вашингтона.
Наконец, в 90-е годы выявилась, хотя пока недостаточно реализовалась на практике, взаимодополняемость экономик России и ведущих государств Латинской Америки. Несмотря на все сложности, связанные с периодом становления отношений в экономической области и, в частности, с переходом на иные, соответствующие современному этапу формы делового сотрудничества, Латинская Америка в 90-е годы оказалась тем регионом, где российский экспорт рос наиболее динамично (в среднем на 30 % в год в 1994 - 1996 гг.; в 1996 г. он превысил 4 млрд. долл.).
Немаловажную роль в использовании благоприятных условий для партнерства сыграла происшедшая в середине десятилетия корректировка внешнеполитического курса российского руководства, направленная на ликвидацию образовавшихся диспропорций и более многопрофильную включенность России в международные отношения.
Важную роль в этом плане сыграл визит министра иностранных дел РФ Е.М. Примакова в Мексику, на Кубу и в Венесуэлу в мае 1996 г. В ходе поездки не только состоялся столь необходимый сегодня политический диалог, но и были подписаны важные пакеты соглашений, существенно обновившие международную правовую базу сотрудничества.
В целом вторая половина десятилетия характеризовалась интенсификацией взаимных обменов визитами, и главное - повышением их результативности, выражавшейся в расширении сферы сотрудничества. Важную роль в этом отношении сыграл второй по счету визит Е. М. Примакова в этот регион - на этот раз в Бразилию, Аргентину, Колумбию и Коста-Рику (ноябрь 1997г.). В ходе визита в Бразилию двумя государствами были подписаны Декларация о принципах взаимодействия между Россией и Бразилией, устремленного в XXI в., а также ряд соглашений по сотрудничеству в конкретных областях. Среди последних следует выделить соглашение о сотрудничестве в области исследования космического пространства. Напомним в этой связи, что предшествовавшие попытки наладить сотрудничество в этой области сталкивались с сильным сопротивлением американских и западноевропейских компаний, нередко использовавших методы политического давления.
В 90-е годы появляются и новые перспективные формы сотрудничества России и Латинской Америки на многосторонней основе. С 1992 г. Россия обрела статус постоянного наблюдателя в ОАГ. В условиях, когда эта старейшая региональная организация с начала десятилетия как бы обрела «второе дыхание» и играет все более значимую роль в процессах политической и экономической интеграции Западного полушария, присутствие России на этом форуме расширяет ее внешнеполитические возможности в этом районе мира. С 1995 г. начались контакты между ОАГ и СНГ, в налаживании которых Россия также призвана сыграть заметную роль.
Другой формой многосторонних отношений стал диалог России с Группой Рио, который в основном разворачивался на сессиях Генеральной Ассамблеи ООН. Так, 24 сентября 1997г. в рамках ежегодной сессии ООН состоялась встреча Е. М. Примакова с министрами иностранных дел стран - членов «координационной тройки» Группы Рио: Боливии, Панамы и Парагвая. В ходе 52-й сессии ГА ООН стороны подчеркнули близость подходов России и Группы Рио к проблемам формирования многополярной структуры современного мира, приняли решение о создании механизма регулярных консультаций министров иностранных дел России и стран - членов «координационной тройки». Было признано полезным подключение к диалогу других стран СНГ. Предусматривались также рабочие контакты представителей Группы Рио при ОАГ и российского постоянного наблюдателя при этой организации.
С 1996 г. начались контакты между СНГ и МЕРКОСУР. В ходе этих контактов рассматривались вопросы расширения торгово-экономических связей между двумя интеграционными объединениями и создания для этого соответствующей организационной инфраструктуры.
В целом вторая половина 90-х годов прошла под знаком активизации российско-латиноамериканских связей, расширения сфер сотрудничества и поиска новых форм партнерства. Перспективность этого региона для российских интересов во все большей степени начинала определяться его растущей ролью в мировой политике и экономике, стремлением за счет внерегиональных связей укрепить свой «переговорный потенциал» в мировом сообществе и получить дополнительные источники внутреннего развития. Россия на пороге XXI в. решала аналогичные задачи.
